Ангелы по совместительству. Гости самозваные. Глаз - Страница 94

Душевные переживания плохо сказываются на одаренных, не важно, маги они или нет. Еще немного и они растворились бы в окружающем хаосе, но как-то незаметно береговой хребет придвинулся к морю, возделанных земель стало меньше, и впереди забрезжила надежда.

Ближе к горам сбор урожая еще не завершился и самоубийственное поветрие среди печатных только-только вызревало, но первые жертвы уже были принесены: в ложбинке у ручья топорщились знакомые коричневые холмики — снимать друг с друга одежду черноголовые не пытались. Трупы лежали кучно, может, несчастные прятались здесь, или магия просто не позволила им уйти дальше… Саиль отвернулась, старательно глядя себе под ноги, а вот Лучиано неожиданно сбросил мешок и ринулся вниз.

— Не трогай, не трогай это!!!

— Здесь есть кто-то живой!

— Оставь их!

Но Лучиано не слушал. Отбросив брезгливость, он руками ворочал изувеченные тела, пытаясь отыскать нечто, различимое только для волшебника.

Саиль не могла смотреть. "Это не люди" — уткнувшись лицом в колени твердила она себе. — "Не люди — не люди — не люди! Они только внешне похожи, а внутри — другие. Это рыбы, птицы. Какое мне дело до дохлых рыб?"

— Есть! — прихватив что-то маленькое, Лучиано карабкался обратно. Саиль замерла, готовясь встретить новый кошмар.

Младенец! Крошечный, едва ли нескольких дней от роду, завернутый в коричневую тряпку — кусок рубахи, задубевший от спекшейся крови. Крови матери, своим телом закрывшей дитя от убийц.

Малютка проснулся и захныкал. Затянувшая разум муть разлетелась вдребезги, собственные беды мигом вылетели у Саиль из головы.

— Ой! Он хочет есть!!! — всполошилась девочка. — Что же нам делать?!!

— Позаботиться о нем, конечно.

— Но у нас же нет молока!

— Придумаем что-нибудь.

Думать Лучиано устроился тут же, посреди дороги, сев в пыль и обхватив руками вещевой мешок. Саиль отошла к обочине, на траву, выбросила грязную тряпку, обмыла младенца из фляги и завернула вместо пленки в одну из своих рубашек (спасибо, тетя, ты так многому меня научила!). Она верила в своего провидца. Впервые за неделю кошмара у них появилась возможность что-то изменить, и они не упустят ее, ни за что!

Где-то через четверть часа Лучиано встал и решительно закинул мешок за плечи.

— Придется идти в деревню, — постановил он.

К делу подготовились серьезно: вещи спрятали у дороги (на случай, если придется быстро бежать), в ближайшей роще Лучиано отыскал длинную суковатую палку. Магию он призвал заранее, и пошел вперед, молчаливый и сосредоточенный, читающий одному ему видимые следы.

Встречать их высыпала целая толпа с вилами и граблями в руках (господь всемогущий, грабли-то им зачем?!!), но юный маг встретил ее без трепета. Он продемонстрировал черноголовым палку, то ли — угрожая, то ли — призывая ко вниманию, а потом пошел по кругу, совершая руками сложные, несимметричные движения.

— Скажи им, что нам надо, — бросил он Саиль.

— Молока!

— Еще раз, медленнее.

— Мо-ло-ка-а! — раз за разом повторяла Саиль, юный маг выполнял странный, ни на что не похожий танец, а печатные стояли, обратив на них бессмысленные лица-маски.

Потом произошло немыслимое: с лица черноголового, стоявшего к Саиль ближе всего, сползла вечная улыбка. Теперь перед девочкой стоял человек средних лет, с умными, внимательными глазами. То, к какой народности принадлежал младенец, от него не укрылось.

Староста (это наверняка был он) повернулся к соплеменникам и разразился быстрой речью на той странной мешанине слов, слогов и жестов, от которой пастыри безуспешно отучают черноголовых уже не одно поколение ("Не могут говорить как нормальные люди!" — возмущался Тай'Амиши). Молока им все-таки не дали. Вместо этого староста вручил юному магу дойную ослицу — очаровательную скотинку с белой мордой и выразительными ресницами. Саиль не ожидала, что черноголовые знают такие тонкости, возможно, им тоже приходилось выкармливать младенцев чужим молоком. Правда, позже выяснилось, что ослица обладает скверным нравом и омерзительно громким голосом, норовит сжевать что-нибудь не то и больно кусается. Но это были проблемы решаемые.

Уходя из деревни, Саиль несколько раз оглядывалась. Староста стоял, глядя им вслед, привычная улыбка медленно возвращалась на его лицо, и от этого, почему-то, на душе становилось особенно горько.

Двое белых уходили из доля Фатхо, унося с собой единственного уцелевшего среди черноголовых ребенка.

Мудрый Хо (тридцать пять лет от роду — глубокий старик), задумчиво почесал кучерявый затылок. Изводившее его последние дни желание очищать землю от лишних ртов куда-то ушло. Вот и славно! Значит, в поход на соседнюю долину они не пойдут. И запасы зерна в опустевшей общинной кладовой он пополнит, да хоть бы из ближайшего амбара. И, если что — пастырь так велел! Пойди, найди того пастыря…

Глава 26

Путь через отроги Понтиакских гор был спокойным, вольным и… голодным. Зелень в местах, где ночных гостей никто не беспокоил, росла мелкими и каким-то испуганными клочками, обреченно дожидающимися неизбежного конца, про что-то плодовое и съедобное просто речи не шло. Вылизанные дождями и ветром скалы напоминали ячеистый панцирь диковинной многоножки. Обожженные увиденным чувства медленно оживали, а вот запасы крупы, наоборот, быстро заканчивались. О том, что в доль Фатхо следовало бы раздобыть продуктов, не задумался даже Лучиано, чему Саиль была только рада — пища, побывавшая в руках черноголовых, казалась ей отравленной. Но комплексы комплексами, а есть хотелось сильно.